Писала всем друзьям, стирала, писала снова. Кому-то отправляла, кому-то нет. Очень нужна поддержка, но я даже не могу представить, какого рода поддержка смогла бы прекратить эти многочасовые рыдания.
Я слишком хуёвый человек с таким вагоном заёбов, что общаться со мной уже очень накладно. Особенно, когда всем твоим близким, как и тебе, уже за 30.
Никому не нужна нестабильная слишком требовательная подруга, которой постоянно становится слишком больно от самых простых человеческих проявлений.
Очень много слишком.
Написала психотерапевтке, буду возобновлять терапию.
Я слишком хуёвый человек с таким вагоном заёбов, что общаться со мной уже очень накладно. Особенно, когда всем твоим близким, как и тебе, уже за 30.
Никому не нужна нестабильная слишком требовательная подруга, которой постоянно становится слишком больно от самых простых человеческих проявлений.
Очень много слишком.
Написала психотерапевтке, буду возобновлять терапию.
Море волнуется раз
Горизонтальной линией через всю грудь, тонкой, чёткой, прожигающей насквозь. Достигает сердца, и ты чувствуешь свободное падение. Во рту сладкая горечь, мурашки по телу, соски напряглись, голова слегка кружится. Могла запускать эти ощущения силой мысли. Ехала несколько часов в автобусе до аэропорта в Коломбо и вспомнила своего сёрфера.
Не могу точно сказать, когда я влюбилась. Возможно, когда лежала на доске, положив голову на ладони, в ожидании подходящей волны, а он дрейфовал рядом, держась двумя руками за борт моей доски и слишком пристально смотрел мне в глаза. Наверное, очень легко влюбиться в учителя по сёрфингу, когда ты в отпуске на острове, а дома война, мороз, тьма и обязательства. Он говорил “okay, babe, now paddle and stand up, stand up!” И если слушать его, то у тебя всё получается. Легко влюбиться, когда от чужих слов ты седлаешь волну.
Я встала на доску с первого раза. Энди (на самом деле, Sanjaya Pradeep, но это слишком сложно для нас, туристов) оказался прекрасным учителем.
Легко влюбиться, когда через несколько дней ты окажешься за 9 000 километров, а он никогда в жизни не сможет накопить на билет до тебя. Я сама позвала его встретиться вечером, посёрфить под луной. Жаль, полнолуния лишь завтра. Он согласился. Опоздал на полчаса, не брал трубку, не отвечал на сообщения. Будь на его месте любой русский парень, я бы ушла уже через 10 минут. Но местные ребятки не живут таймингами, не знают про дедлайны и все договорённости для них приблизительны. Еле сдерживая злость, дождалась.
Заниматься сёрфингом мы так и не пошли, зато целовались так, будто от этого зависели наши жизни.
Горизонтальной линией через всю грудь, тонкой, чёткой, прожигающей насквозь. Достигает сердца, и ты чувствуешь свободное падение. Во рту сладкая горечь, мурашки по телу, соски напряглись, голова слегка кружится. Могла запускать эти ощущения силой мысли. Ехала несколько часов в автобусе до аэропорта в Коломбо и вспомнила своего сёрфера.
Не могу точно сказать, когда я влюбилась. Возможно, когда лежала на доске, положив голову на ладони, в ожидании подходящей волны, а он дрейфовал рядом, держась двумя руками за борт моей доски и слишком пристально смотрел мне в глаза. Наверное, очень легко влюбиться в учителя по сёрфингу, когда ты в отпуске на острове, а дома война, мороз, тьма и обязательства. Он говорил “okay, babe, now paddle and stand up, stand up!” И если слушать его, то у тебя всё получается. Легко влюбиться, когда от чужих слов ты седлаешь волну.
Я встала на доску с первого раза. Энди (на самом деле, Sanjaya Pradeep, но это слишком сложно для нас, туристов) оказался прекрасным учителем.
Легко влюбиться, когда через несколько дней ты окажешься за 9 000 километров, а он никогда в жизни не сможет накопить на билет до тебя. Я сама позвала его встретиться вечером, посёрфить под луной. Жаль, полнолуния лишь завтра. Он согласился. Опоздал на полчаса, не брал трубку, не отвечал на сообщения. Будь на его месте любой русский парень, я бы ушла уже через 10 минут. Но местные ребятки не живут таймингами, не знают про дедлайны и все договорённости для них приблизительны. Еле сдерживая злость, дождалась.
Заниматься сёрфингом мы так и не пошли, зато целовались так, будто от этого зависели наши жизни.
Море волнуется два
Мы сидели на берегу океана, в десятке метров от нас местные ребята собрались у костра и негромко переговаривались, у ног крутились собаки, живущие прямо тут. Мы гладили ту, что с шерстью чуть длиннее остальных, а наши головы сближались. Я уже чувствовала его дыхание на своих губах, когда наши руки встретились на голове собаки. Так смешно, но я приоткрыла глаза во время первого поцелуя, чтобы убедиться, что он продолжает чесать пса за ухом.
Это не был неловкий и осторожный первый поцелуй. Это был поцелуй опьянения, страстный, обжигающе горячий, сразу глубокий. Его пальцы моментально оказались зарыты в мои волосы, сжали, потянули. Не ожидала такой прыти, но пошла за ней, сделала то же и кажется оба одновременно застонали. Куда после этого делся пёс, я не обратила внимания.
Его руки скользили по голым коленкам, по обгоревшим бёдрам, по икрам с немного отросшими волосками. Его хотелось целовать везде: такую тёмную кожу, ночью совсем чёрную, но безупречно гладкую, отполированную солнцем и солью.
Он предложил переместиться подальше, иначе на завтра не избежать подколок от ребят у костра: “why didn’t you take a room for your honeymoon?”
Легко влюбиться в своего учителя по сёрфингу, когда он говорит, что так хорошо балансировать на доске получается только у того, у кого всё в порядке с головой. Кто не тревожится на земле, у кого нет гнетущих мыслей. Легко влюбиться, примеряя на себе чужие слова, не имеющие ничего общего с твоей действительностью.
Мы сидели на берегу океана, в десятке метров от нас местные ребята собрались у костра и негромко переговаривались, у ног крутились собаки, живущие прямо тут. Мы гладили ту, что с шерстью чуть длиннее остальных, а наши головы сближались. Я уже чувствовала его дыхание на своих губах, когда наши руки встретились на голове собаки. Так смешно, но я приоткрыла глаза во время первого поцелуя, чтобы убедиться, что он продолжает чесать пса за ухом.
Это не был неловкий и осторожный первый поцелуй. Это был поцелуй опьянения, страстный, обжигающе горячий, сразу глубокий. Его пальцы моментально оказались зарыты в мои волосы, сжали, потянули. Не ожидала такой прыти, но пошла за ней, сделала то же и кажется оба одновременно застонали. Куда после этого делся пёс, я не обратила внимания.
Его руки скользили по голым коленкам, по обгоревшим бёдрам, по икрам с немного отросшими волосками. Его хотелось целовать везде: такую тёмную кожу, ночью совсем чёрную, но безупречно гладкую, отполированную солнцем и солью.
Он предложил переместиться подальше, иначе на завтра не избежать подколок от ребят у костра: “why didn’t you take a room for your honeymoon?”
Легко влюбиться в своего учителя по сёрфингу, когда он говорит, что так хорошо балансировать на доске получается только у того, у кого всё в порядке с головой. Кто не тревожится на земле, у кого нет гнетущих мыслей. Легко влюбиться, примеряя на себе чужие слова, не имеющие ничего общего с твоей действительностью.
Море волнуется три
Он много говорил, рассказывал, что его с сестрой и братом воспитывал папа, а мама их бросила, уехав с острова. С невероятной нежностью отзывался об отце. Легко влюбиться в тёмного мальчика с далёкого острова.
Смотрел в глаза так пристально серьёзно и говорил, что жить на океане, сёрфить и есть фрукты каждый день – не рай. От соли постоянно щиплет кожу и глаза, голова раскалывается от непрерывного нахождения на солнце, он недоедает, а по вечерам мечтает только о проточной воде. “И мы никогда не знаем, вернётесь ли в следующем году, поэтому просто ловим рыбу и как-то живём”. А потом новый сезон и новые айтишники на удалёнке мечтают оседлать волну.
Он такой честный в своих желаниях. Говорит “мне нравятся твои губы” и просто начинает их облизывать. А мне нравится, я растворяюсь и просто позволяю всему этому быть.
Его кожа не обгорает и его не кусают комары. Мои голени уже в пупырышек, скребу себя, вспоминаю, как делать “крестик” на укусах. Он снимает с себя футболку, оборачивает мои ноги и притягивает к себе. Падаю в объятия, смеюсь.
Легко влюбиться и полностью отдаться страсти, когда твой самолёт унесёт тебя на другой континент через 12 часов.
Он много говорил, рассказывал, что его с сестрой и братом воспитывал папа, а мама их бросила, уехав с острова. С невероятной нежностью отзывался об отце. Легко влюбиться в тёмного мальчика с далёкого острова.
Смотрел в глаза так пристально серьёзно и говорил, что жить на океане, сёрфить и есть фрукты каждый день – не рай. От соли постоянно щиплет кожу и глаза, голова раскалывается от непрерывного нахождения на солнце, он недоедает, а по вечерам мечтает только о проточной воде. “И мы никогда не знаем, вернётесь ли в следующем году, поэтому просто ловим рыбу и как-то живём”. А потом новый сезон и новые айтишники на удалёнке мечтают оседлать волну.
Он такой честный в своих желаниях. Говорит “мне нравятся твои губы” и просто начинает их облизывать. А мне нравится, я растворяюсь и просто позволяю всему этому быть.
Его кожа не обгорает и его не кусают комары. Мои голени уже в пупырышек, скребу себя, вспоминаю, как делать “крестик” на укусах. Он снимает с себя футболку, оборачивает мои ноги и притягивает к себе. Падаю в объятия, смеюсь.
Легко влюбиться и полностью отдаться страсти, когда твой самолёт унесёт тебя на другой континент через 12 часов.
Не могу понять, почему вы все грустные эмоджи ставите. Это тёплая добрая романтическая история, всё ж хорошо! Я типа довольна и тд, ну
Колупаю кожу на обгоревшему носу, пока за окном убирают бесконечный московский снег и выискиваю билеты “туда”
Вообще, кажется, у меня гиперфиксация или что-то типа мании. Хорошо бы замедлиться, а то пульс за соточку уже вторые сутки
Море волнуется четыре
Не возникло мысли остановить его руки. Они были везде: стягивали бретельки платья, сжимали ягодицы, скользили по груди и проникали внутрь. И даже грязные мысли о бездомной собаке, которую мы только что гладили, не могли прервать эти ласки.
Зачем-то завёл разговор, что будет скучать и как жаль, что я не позвала его раньше. “I'm your teacher, babe, I couldn't invite you first!”. Это всё казалось лишним, останавливала поток речей поцелуями, которые становились всё нетерпеливее. Отстранял от себя: “Any day at home, you can imagine what I'm doing. I'll be here in the ocean. I'm going to miss you so much. And I can't even imagine what you are doing there. I've never even seen snow in my life”. Остолбенела. Как это, никогда не видеть снега?
Потом был минет, глубокий и ненасытный, как мне всегда нравилось. Легко влюбиться в парнишку, по которому ты не собиралась скучать.
Конечно, у него не оказалось презервативов.
Не возникло мысли остановить его руки. Они были везде: стягивали бретельки платья, сжимали ягодицы, скользили по груди и проникали внутрь. И даже грязные мысли о бездомной собаке, которую мы только что гладили, не могли прервать эти ласки.
Зачем-то завёл разговор, что будет скучать и как жаль, что я не позвала его раньше. “I'm your teacher, babe, I couldn't invite you first!”. Это всё казалось лишним, останавливала поток речей поцелуями, которые становились всё нетерпеливее. Отстранял от себя: “Any day at home, you can imagine what I'm doing. I'll be here in the ocean. I'm going to miss you so much. And I can't even imagine what you are doing there. I've never even seen snow in my life”. Остолбенела. Как это, никогда не видеть снега?
Потом был минет, глубокий и ненасытный, как мне всегда нравилось. Легко влюбиться в парнишку, по которому ты не собиралась скучать.
Конечно, у него не оказалось презервативов.
Дальше должен был идти эпизод про то, как мы ехали на одном велосипеде, пытались целоваться и чуть не упали в реку, где живёт крокодил. Собственно, все предыдущие посты к этому и подводили, но я исчерпала свой, и без того, малый талант к эротической прозе.
Так что просто скажу, что переспали мы уже в кровати, с презервативами. Всё прошло супер.
Сейчас я в аэропорту, жду посадку и читаю книгу, до которой никак не доходили руки.
Чао
Так что просто скажу, что переспали мы уже в кровати, с презервативами. Всё прошло супер.
Сейчас я в аэропорту, жду посадку и читаю книгу, до которой никак не доходили руки.
Чао